О, ещё одно дело назревает по отнятию отцом-иностранцем у бывшей русской жены ребёнка. Не люблю такие истории, потому что они рассказаны только одной стороной. В таких ситуациях не бывает объективного мнения. Но интересно это дело тенденцией, это ведь не первый случай такого международного постразводного деления ребенка.

У нас, в России, ребенок, по умолчанию, собственность матери. Отцы прав не имеют, и далеко не все стремятся эти права отстаивать.
Слушала тут, как молчелы трендят о разделе орбакайте-байсаровского отпрыска. Они перебрали все возможные варианты: деньги, популярность, месть, злость.
– А может он просто хочет воспитывать ребенка, – сказала ya.
– Гы-гы-гы! – сказали молчелы.
– Но он же чеченец, – села ya на любимую лошадь, – у них мужчина должен расти в доме отца, и точка.
– Ах, ну да, может быть... – неохотно согласились молчелы, – наверное... но всё-таки, вряд ли.

Мы родились и выросли в обществе, где задача женщины после развода — вытрясти с бывшего мужа как можно больше денег на ребенка. А задача бывшего мужа — минимизировать эти затраты. Для нас нормальным считается, что мужчина после развода добывает себе справку о минимальной зарплате. А женщина всеми силами пытается свести общение своих детей с «бывшими» к нулю. Нет, мы понимаем, что это плохо, но воспринимаем это как привычное зло, ну как понос, скажем. Плохо, но не смертельно.

Договорные отношения у нас не в чести. Мужчина, пытающийся отсудить детей у матери для нас — урод. Женщина, добровольно отдающая детей на воспитание отцу, – сука. Мы умом можем понять другой расклад отношений, но не готовы к нему психологически, на подсознательном уровне. Поэтому даже горькие ошибки соотечественниц ничему не учат.